В преданном его сердце возникло опасение, что и он, так же как поселяне, становится неприятен своим друзьям, что удаляются они не только от поселян, но и от него.

Эта мысль, раз появившись, постепенно крепла, превращаясь в уверенность, причиняя Рени боль.

Его опасения как будто подтверждались молчанием пришельцев, которые, по мнению Рени, должны была «услышать» тревожные мысли своего товарища.

Но Рени ошибался. Пришельцы даже не подозревали о его мыслях, не «слышали» их, и им не могло прийти в голову, что Рени начал сомневаться в дружеских чувствах своих друзей.

Ведь то, о чем думал Рени, не предназначалось для них, было его личными, индивидуальными, сугубо субъективными мыслями.

Здесь проявлялась высокая моральная культура пришельцев. Они не считали себя в праве «подслушивать» не предназначенные им мысли окружающих и раз навсегда запретили себе слышать их.

Тревожные мысли Рени остались им неизвестны.

Пришелец, который чаще всего занимался с ним, казался Рени более близким, более «родным», чем остальные трое. И именно ему Рени поведал однажды свои опасения.

Внимательно выслушав взволнованную речь своего ученика, пришелец спокойно сказал:

— Естественная, но глубоко ошибочная мысль. Мы относимся к тебе так же, как прежде. Иначе не может быть. Но нам казалось, что ты сам предпочитаешь общество твоих соплеменников. Поэтому мы и не зовем тебя, когда удаляемся в камеру, чтобы побыть одним. Ты должен понимать, что в нашем положении и твоём есть разница.

— Здешние люди так же чужды мне, как и вам, — сказал Рени.

— Неверно. Они люди Земли, как и ты.

— Они мне совсем чужие, — повторил Рени.

Пришелец пристально посмотрел на него и улыбнулся. Рени показалось, что хорошо знакомая улыбка на этот раз почему-то чуть грустна.

— Совсем чужие, — повторил пришелец. — Действительно так? Все чужие?

Только красный цвет кожи скрыл алый налет, покрывший щеки Рени при этом вопросе. Он почувствовал, как поток крови хлынул к его лицу. Пришелец уличил Рени во лжи.

И он внезапно понял, почему пришельцы считают, что общество поселян приятнее ему, чем их общество, почему улыбка пришельца была грустной. Он понял глубину своего заблуждения, не пришельцы отдалились от Рени, а он сам невольно отдалился от них. Не пришельцы тяготились его присутствием, а он сам дал им повод думать, что их присутствие тяготит его. Пришельцы любили его по-прежнему, и им было грустно думать, что их спутник может отказаться от дальнейшего пути и предпочтет остаться в этой эпохе. Наивная попытка скрыть правду не привела и не могла привести к успеху. От внимательного взгляда и проницательного ума пришельцев нельзя было утаить то, что, по всей вероятности, не было уже тайной даже для поселян.

— Нет, никогда! — сказал Рени. — Я все равно последую за вами. Чего бы это мне ни стоило. — И после секундного колебания, произнес чуть слышно: — Но если бы вы…

Лицо пришельца стало суровым.

— Невозможно!

Неслышная речь пришельцев давно уже перестала звучать в мозгу Рени с монотонным однообразием, как это было в первое время. Он легко разбирался в оттенках «голоса». И произнесенное слово прозвучало для него беспощадно и резко. Он опустил голову.

Рука пришельца ласково и сильно обняла плечи Рени.

— Решай сам! Мы ни в чём не хотим стеснять твою свободную волю. Нам будет грустно, не скрою! Пойми! Не жестокость заставляет нас отказать в твоём желании, а суровая логика, не всегда согласная с велениями сердца. Не каждый человек может здесь, на Земле, пойти твоим путем. Ты ступил на этот путь случайно, но, тоже случайно, оказался, вероятно, единственным человеком твоей эпохи, который по свойствам своего ума может идти этим путем. То, что случилось с тобой, — редкое исключение. А для другого человека твой путь окажется гибельным. Разве ты хочешь этого?

— Нет, — ответил Рени.

— Решай сам, — повторил пришелец. — Может быть, здесь ты найдёшь большее счастье, чем в будущем. Пусть все идёт своим естественным путём. Жизнь подскажет правильное решение. Время у тебя есть.

Рени молчал.

Он не видел долгого и на этот раз открыто грустного взгляда своего учителя. Пришельцы не сомневались в его выборе и сожалели об этом, — по их мнению, ошибочном, — решении. Они понимали силу самого могущественного из человеческих чувств, овладевшего сердцем Рени.

— Мы уйдем без тебя, — сказал пришелец, — только по твоему желанию. Мы подождём, сколько бы ни пришлось ждать. В этом ты не должен сомневаться.

Рени почувствовал крепкое, дружеское пожатие руки пришельца. А когда наконец поднял голову, увидел, что остался один.

В их разговоре не было названо имя. Рени был благодарен учителю за проявленную чуткость. Но это имя всё время мелодично и нежно звучало в его ушах…

В это время на жизненном укладе Руси ещё сильно сказывалось влияние высокой культуры Киевского государства. Отношение к женщине ещё не приняло уродливых форм обязательного затворничества, которые пышно расцвели в будущем под влиянием средневековых представлений христианской веры и ещё больше от занесенных монголами обычаев Востока. Женщина была полностью свободной, тем более в условиях деревенской жизни, когда каждый трудоспособный человек ценился на вес золота.

А здесь, в поселках беглецов, при ещё большей ценности каждого работника, женщины и мужчины просто не могли не быть равными во всём.

И то, что не могло бы случиться несколько веков спустя, здесь случилось совсем просто. И было принято всеми, как вполне естественное и закономерное явление. Тем более, что Рени считался лучшим работником после Чеслава. Поселяне не знали, что «слуги Перуна», и Рени вместе с ними, намереваются покинуть поселок.

К гостям привыкли, и польза от их пребывания была очевидна. Всех огорчило бы известие об их уходе.

Но гости и не могли никуда уйти, по мнению поселян. Кому могло прийти в голову, что пьедестал Перуна, где впервые появились пришельцы и Рени, — ворота в неведомые дали. Все считали, что гости пришли откуда-то по земле и случайно оказались именно на Поляне.

Жители поселков не сомневались, что пятеро их гостей навсегда останутся с ними. Четверо знали язык и свободно говорили со всеми, а Рени обязательно научится.

РЕШЕНИЕ РЕНИ

Всё загадочное и непонятное всегда привлекает молодой и пытливый ум. Рени и вся история его появления в поселке были окутаны тайной. Кроме того, он был красив, не здешней, а какой-то другой, также непонятной, красотой. Его мощная фигура привлекала всеобщее внимание.

С детских лет Лада воспитывалась на уважении к труду.

Они с Рени жили в одной избе и очень часто работали вместе. Она не могла не почувствовать уважения к этому чужеземцу, видя результаты его работы и понимая, что красивый юноша трудится не только охотно, но с увлечением и любовью. Она знала, что все жители поселка относятся к Рени с почтением. И не последнюю роль сыграла сила Рени, который в этом отношении уступал, пожалуй, одному только Чеславу. Лада всегда гордилась силой отца.

Всё это вместе взятое не могло не привести Ладу к любви. И она полюбила, почувствовав безошибочным женским инстинктом ответную любовь в сердце Рени.

Так должно было случиться, и так случилось.

Но если причины, приведшие Ладу к этому чувству, легко было понять и перечислить, то в отношении Рени сделать это было значительно труднее. Даже он сам не смог бы ответить на вопрос, что именно заставило его полюбить Ладу.

Он не искал этих причин и не пытался анализировать свои чувства. Он просто любил.

А причины были, и любовь неизбежно должна была зародиться в нем. Если не к Ладе, то к другой девушке. Но именно в этот период жизни.

Любовь приходит по-разному.

Привлекательность женского лица, общий облик могут увлечь, но никогда не приведут к глубокому чувству, для которого нужны иные, не только внешние побуждения. Чаще всего это бывает сходство внутреннего мира. В данном случае такого сходства не могло быть хотя бы потому, что Рени и Лада, не зная языка друг друга, не могли обменяться мыслями.